Month: August 2020

Сегодня хочу поговорить об отношениях между учителем и учениками. Не в том смысле «отношениях», в котором они – справедливо! – запрещены в американской образовательной среде. А просто о том, как строится взаимодействие между этими двумя половинками учебного процесса.

Несмотря на некую демократизацию образования (в чём-то более кажущуюся, чем реальную), эти отношения остаются и всегда будут оставаться несимметричными. Потому что образование и обучение – это не просто задачка про сообщающиеся сосуды: из сосуда А выливается, в сосуд Б вливается. Скорее, это задачка про «лидера» и «ведомого». И лидер тут однозначно учитель. Или, как шутит один мой знакомый профессор и одновременно заядлый яхтсмен, «я на этом судне капитан, а всех недовольных повесим на рее». До таких крайностей, конечно, не доходит, но учитель по умолчанию «оставляет за собой право не обслуживать клиентов без объяснения причин» (как пишут в объявлениях в некоторых ресторанах). И вообще «оставляет за собой право». Ещё несколько месяцев назад – и всего за месяц до короновирусной пандемии! – я выгнала одну свою уже немолодую студентку из аудитории в туалет высморкаться и откашляться. Ибо нечего заражать незнамо чем меня и других студентов.

В этой связи всегда вспоминаю одного из своих самых замечательных учителей, выдающегося историка и профессора Иерусалимского университета Мартина ван Крефельда, чей семинар по политической философии раннего нового времени начинался у нас в 8:30 утра, то есть в такое время, когда добраться до университета было вовсе не просто. Сам профессор ван Крефельд добирался в университет из другого города, а в класс заходил в блестящих лакированных ботинках и в костюме с иголочки (и это в Израиле!), как будто и не толкался в автобусе в час пик. Так вот он всегда говорил, что «класс начинается в 8:30, а не в 8:30 и полминуты». Ровно в полдевятого он закрывал дверь в аудиторию и опоздавших не впускал. Нередко такие опоздавшие (коих, замечу, было куда меньше, чем у других преподавателей даже в дневных классах) сидели около неплотно прикрытой двери и слушали через щёлку, ведь профессор ван Крефельд, обладавший воистину энциклопедическими познаниями, рассказывал безумно интересно.

Если в групповых классах преподаватель просто обязан поддерживать некую дисциплину и «командовать парадом» подобно Остапу Бендеру, то в индивидуальном формате ситуация немного другая. Но и здесь учитель должен быть лидером. Обучение «один на один» представляется мне похожим на бальные танцы (коими я, как некоторые из вас знают, занималась в молодые годы). Будь то вальс, танго или даже ча-ча-ча, партнёр всегда ведет партнёршу, а та следует. Почему, спросите вы, это же недемократично и вообще сексизм какой-то махровый? Физика, отвечу я. Партнёр практически всегда физически больше партнёрши, а тело, обладающее большей массой, всегда с легкостью сдвинет меньшее тело, но не наоборот. И если в бальных танцах речь идёт о массе тела, то в обучении такую роль играют знания, опыт и умения, которых у учителя больше, чем у ученика. Если у вашего предполагаемого учителя меньше знаний и опыта, чем у вас, то вы выбрали неправильного учителя. Если у учителя знаний и опыта больше, чем у вас, но у вас нет уважения и доверия к этим знаниям и опыту, то вы опять же выбрали неправильного учителя. Ищите другого, но не начинайте «вести» этого. Ибо, как сказано в Талмуде, «найди своего учителя».

Готовы попробовать? Пишите в личку или на asya_pereltsvaig “at” yahoo “dot” com

Казалось бы, каждый знает, что такое слово: это последовательность букв между пробелами! Но если задуматься об этом посерьезнее, то все оказывается гораздо сложнее. И некий пересмотр понятия «слово» нам понадобится, чтобы наиболее эффективно организовать свое изучение английского.

Если спросить лингвиста, что такое слово, то можно получить очень разные ответы, в зависимости от специализации того лингвиста, которого мы спросили. Фонолог скажет, что слово – это последовательность звуков, которая является сферой применения каких-то фонологических правил, таких как постановка ударения или оглушение согласных. Например, в русском языке на одно слово приходится одно ударение, а согласные на конце слова оглушаются. Кстати, по этому правилу «одно слово = одно ударение», фразы «нá руку» и «вó поле» представляют из себя по одному слову, а не по два (вопреки тому, чему нас учили в школе!). В английском тоже действует принцип «одно слово = одно ударение», но оглушения конечных согласных нет. А вот в турецком языке действует другое правило внутри слова: гласные в одном слове должны быть одинаковыми по так называемому «ряду», то есть язык должен быть либо впереди, либо сзади. Так, слова «кебаб» в турецком нет и не может быть, а есть «кебæб» (с гласной переднего ряда, как в английском слове “cat”).

Если мы спросим специалиста по языкам северо-американских индейцев или других «туземцев», то он вообще пожмет плечами и скажет, что «слово» – это некая фикция, придуманная евроцентричными лингвистами, так как в таких языках ничего осмысленного, что можно было бы назвать «словом» вообще нет! Но большинство лингвистов-специалистов по синтаксису и морфологии рассматривают «слово» (или точнее «лексическую единицу») как последовательность знаков, имеющих цельное значение («цельное» в смысле не составляемое из значения частей). Так, слово “book” – это последовательность звуков (или букв), которые имеют определенное значение, никак не вытекающее из значений каких-то составляющих. А вот слово “bookish” («книжный») имеет значение, вытекающее из значений частей: «книга» + «относящийся к», то есть «относящийся к книгам». А вот фраза “kick the bucket”, хоть и имеет два пробела, это в лингвистическом понимании одно слово, ведь ее смысл не складывается из смыслов “kick” + “the” + “bucket” (а переводится эта идиома как «отбросить коньки, сыграть в ящик»).

Почему это важно для изучения языка? Потому что наиболее эффективно учить не те элементы, которые пишутся между пробелами, а те, что имеют определенное цельное значение (а соответственно и употребление, и грамматические особенности). Иногда это слова (в бытовом и школьном понимании), иногда это отдельные морфемы (так, на третьем уровне мы проходим много суффиксов и приставок, с помощью которых можно быстро обогащать свой словарный запас), иногда это целые фразы (= collocations) или идиомы. И это особенно важно для изучения так называемых «фразовых глаголов (phrasal verbs, то есть, сочетания глаголов и частиц). Ученики меня часто просят дать им списки таких фразовых глаголов, например, с глаголом “take” или с частицей “up”. Но заучивать их по такому принципу бессмысленно и неэффективно, потому что ничего общего у таких групп фразовых глаголов с общей глагольной частью или частицей нет. Например: “take up” = «заняться» (например, новым хобби), “meet up” = «повстречаться, потусить», “look up” = «искать в словаре, интернете и т.п.», а “eat up” = «доесть». И что тут от частицы “up”?! Или: “take up” мы уже видели, “take in” = «воспринять», “take out” = «вынести», а “take over” = «захватить». Поэтому учить фразовые глаголы по принципу общей части примерно так же неэффективно, как учить все слова, начинающиеся на “bo” (“book, “boat”, “botanist” и т.д.) или заканчивающиеся на “at” (то же “boat”, “cat”, “fat”, “flat”, “pat”, “swat”, “gnat” и т.д.). Гораздо лучше учить фразовые глаголы в контексте и вперемешку с другими словами, морфемами или идиомами.

Готовы попробовать? Пишите в личку или на asya_pereltsvaig “at” yahoo “dot” com

Помните такой анекдот: «Штирлиц шел по улицам Берлина и ничто не выдавало в нем русского разведчика: ни рация за спиной, ни волочащийся сзади парашют, ни болтающийся у бедра маузер.» Так что же выдает иностранца в типичном прононсе русскоязычного человека, говорящего по-английски?

1) «Рация за спиной»: ГЛАСНЫЕ

В русском языке 10 гласных букв и только 6 гласных звуков. (Зачем нам лишние гласные буквы, это отдельный вопрос, но мы сейчас не об этом.) В английском же только 6 гласных букв и 15 или более гласных звуков (я говорю «или более», потому что в разных акцентах и диалектах английского разное количество гласных звуков… и оно может достигать 25!). Из этого следует, в первую очередь, что русскоязычному человеку очень не хватает гласных для английского. Или: в английском очень много гласных звуков, не знакомых нашему уху или языку. Среди таких гласных: дифтонги (т.е. гласные, которые меняются в процессе произношения, всякие там «ой», «ау», «ай» и так далее), звуки æ (как в слове “cat”) и ɑ (как в слове “father”) и др. Кроме того, есть в английском пары гласных, которые кажутся нам одним и тем же звуком, отчего столь многие попадают впросак, спутав “sheet” и “shit”. Поэтому одна из первостепенных задач – это научиться произносить правильно все эти гласные звуки и знать, в каких словах какие гласные. Тогда вы уже не будете путать “hat”, “hut” и “hot” (ну и заодно “heart”!) или “pool”, “pull”, “pole” и “Paul”.

2) «Волочащийся парашют»: СОГЛАСНЫЕ

Если с гласными у нас совсем каша, то большинство согласных английского языка нам знакомо, хотя и тут не обходится без таких трудностей, как смягчение «ч» (и вообще всех согласных перед «и» и «э»), путаница между “v” и “w” или пугающий многих звук “ng”. Ну и конечно межзубные звуки, отображаемые на письме как “th”: один звонкий (как в слове “they”), другой глухой (как в слове “thick”). И еще “h”, которые многие стремятся произнести как русский «х». О, чуть не забыла оглушение согласных на конце слова, что приводит русскоязычного человека к произнесению малоприличного “crap” вместо куда более аппетитного “crab”!

3) «Маузер у бедра»: УДАРЕНИЕ

В английском, как и в русском, и в отличие от французского или венгерского, ударение может падать на любой слог в слове, а не только на первый или последний. Русская система ударений, кто бы мог подумать, куда запутаннее английской (недаром столь многие примеры «неграмотного произношения» именно про ударение, то же «звонит»). Однако, нас сейчас интересует ударение английское. Тут важно не только то, в какой слог мы вкладываем больше энергии, но и как от этого зависит произношение гласных. Например, прислушайтесь к тому, как в русском звучит гласный звук в первом слоге слов «молокó» и «молóка» (у рыбы): в первом слове это скорее такое очень маловыразительное «э», а во втором слове скорее «а». Это называется «редукция», и происходит она по-разному потому, что в первом слове первый гласный отделен от ударного слога еще одним гласным, а во втором слове первый гласный находится прямо перед ударением. В английском тоже произношение гласных звуков зависит от положения в слове и ударения. Например, в глаголе contest «оспаривать» ударение падает на второй слог, а в существительном contest «соревнование» ударение падает на первый слог (таких пар в английском много!), и от этого произношение обоих гласных звуков меняется. Чтобы всех запутать, ударение в английском еще и меняется прямо у нас на глазах, поэтому, когда я училась в аспирантуре, мы занимались research «исследованиями» с ударением на втором слоге, а сейчас мы все больше занимаемся research с ударением на первом слоге. И да, в слове “hotel” ударение на ВТОРОМ СЛОГЕ!

Так что тем, кто хочет «исправить свой акцент» предстоит много поработать, но достичь очень приличного произношения в английском можно… и даже нужно!

Готовы попробовать? Пишите в личку или на asya_pereltsvaig “at” yahoo “dot” com

Перефразируя Маяковского, акцент или грамматика – «кто более матери-истории ценен?»… Многие обращаются ко мне с запросом «звучать (или говорить) как носитель» и часто подразумевают под этим безупречное произношение. Конечно, иметь понятное для носителей произношение – это здорово (и я специализируюсь на работе над произношением!), но если при этом вы говорите “I am go”, “I’m engineer”, “I listen jazz” или “I invited John that you met yesterday”, то это бросается в глаза (пардон, в уши!) гораздо больше, чем любой тяжелый акцент. Поэтому я в первую очередь уделяю внимание именно грамматике, внося отдельные элементы правильного произношения лишь по ходу дела. Например, когда мы проходим указательные местоимения “this” и “these”, мы разбираем разницу между двумя звуками «и». Когда мы работаем над the present continuous, то отрабатываем звук “ng”. И так далее.

И раз уж зашла речь о типичных грамматических ошибках, кто может объяснить, что не так в примерах, которые я дала выше?

(Завтра мы посмотрим на основные «косяки» в произношении, которые и создают типичный русский акцент, а главное делают произношение многих столь непонятным для американцев.)

Готовы попробовать? Пишите в личку или на asya_pereltsvaig “at” yahoo “dot” com

Меня часто спрашивают, а где найти хороший свод “правил чтения”. Честно говоря, я не даю своим ученикам никаких правил чтения. Вместо того, чтобы учить их читать написанное, я учу, как слова произносятся и уж во вторую очередь, как они пишутся. (Что еще нужно знать о словах и как их вообще учить, читайте в серии постов, которая начинается здесь.)

Те «правила чтения», которые преподают в школе (и на многих курсах) – это некая педагогическая фикция, но, к сожалению, они не имеют никакого отношения к тому, как устроен язык. В английском, как и в любом другом языке, устная форма является первичной. Письменность же отражает то, как мы что-то говорим. Но ни одна существующая система письменности не отражает произношение слов на 100%. Например, по-русски мы же не пишем «карова» или «мидветь»! А произносим слова «корова» и «медведь» именно так, причем из-за закономерностей, которые действуют над произношением, а не написанием.

В английском же эта проблема расхождения произношения и правописания еще более серьезная, потому что в англоязычном мире (тогда просто в Англии) печатные станки появились за несколько веков до серьезных фонетических изменений в языке (то есть, изменений произношения), а не наоборот, как было, скажем в России. Появление печатных книг повлекло за собой постепенное фиксирование правописания: чтобы продавать много книг, нужно, чтобы много людей могли читать ОДНО И ТО ЖЕ ПРАВОПИСАНИЕ. Первые печатные станки появились в Лондоне в конце 15-го века, а большое изменение произношения, затронувшее почти все гласные звуки (его так и называют «великий сдвиг гласных») закончилось лишь к концу 17-го века. В русском же языке наоборот: последний радикальный сдвиг произношения, известный как «падение редуцированных», закончился веку к 14-му точно (а может и раньше), а печатные книги появились намного позже. И то аж до 1918 года по-русски писали с «ятем» и «ером», хотя никаких своих звуков эти буквы уже много веков не отображали.

Итак, английское правописание отображает скорее старую систему произношения, а не современную, а также зависит от морфологического состава слова, его происхождения, частотности и других факторов. Поэтому одни и те же звуки могут обозначаться разными буквами. Вот вам пример из одного моего недавнего урока: seize «хватать» и cease «прекращать» читаются одинаково, но каждый из трех звуков («с», «и» и «з») отображается разными буквами или сочетаниями букв. Одинаковая у них только последняя буква “e”, да и она не читается вовсе! И наоборот, одни и те же буквы могут отображать совершенно разные звуки: например, “there”, “were” и “here”— тут сочетание букв “ere” обозначает звуки «эар», «ёр» и «иэр» (передаю очень приблизительно, но так как слова все частотные, надеюсь, вы знаете, как их правильно произносить).

Подводим итоги: «правила чтения» были придуманы как педагогическая уловка и особенно широко используются там, где предпочитают учить по книгам, а не по живой речи. Так стоило делать, например, с латынью, которую изучали по сохранившимся текстам римских классиков. Если речь идет об английском языке в 21-м веке, то я не знаю, где нужно жить, чтобы не иметь доступа к звучащему английскому языку (да здравствуют YouTube, Google и иже с ними). Возможно, это будет речь в записи, кино или приложение на телефоне, но не найти ничего – это надо очень постараться. И поэтому нужно учить в первую очередь произношение слова, а потом его правописание, а не наоборот.

Готовы попробовать? Пишите в личку или на asya_pereltsvaig “at” yahoo “dot” com